Мы разворотили тревожный гул толпы и протиснулись в её пряный центр.
Горы склонялись над нишей празденства, отражая экстаз полной луны.
Под ивовым деревом на нас глядел полузверь: воздух начинал сгущаться вокруг нас, отпуская лоскуты пламени в родовое сонмище.
Повествующий настигал. Последний порыв теплого ветра сворачивался вокруг, как будто готовясь к долгому сну: мы оборачивались в сторону леса, чувствуя его обличение.
Ивы не шелохнулись.
Мы знали, как нечто вдруг сплотилось по ту сторону выделенной нам истории, приготовившись к нырку в неизвестное: — ту же готовность усвоили нутром и мы; невозмутимо поднимая свои лица к обещанной стороне: плёнка неба начинала пузыриться и лопаться, осыпая нас жемчужным градом.
Толпа сворачивалась, немея, и уплывала в леса по следам лунного дурмана.
Полузверь учтиво направлял тех, кто покинул пир, изредка щурясь на буйное небо.
Отражения насыщались удобрениями пеплума былых сезонов.
Некому было вернуться.
